Осень еще пора отпусков. Хотя и пора подведения отпускных итогов, рассматривания летних фотографий, сверки туристических маршрутов и эмоциональных рассказов.
Автор этого материала Елена Недошивина, художник по театральным куклам, дочь известного писателя и журналиста Вячеслава Недошивина, уже много лет выбирает для себя самые крутые маршруты – походные, палаточные, иногда по малоизведанным и изученным трудным местам. Часто у проводника экспедиций, в которые она отправляется, за плечами висит настоящее ружье.
В этом году она побывала на Шантарских островах, в бухте Онгачан и съездила на свидание с китами. Вернулась с фотографиями, рисунками и впечатлениями.
* * *
Передо мной – карта Хабаровского края, я пальцем веду линию от Хабаровска до мыса Перовского. Вот он торчит, как сосок, а рядом залив Екатерины. И для меня теперь это не просто курсивом набранная строчка, а небо, брызги, каменистый берег и смешные птицы-топорки. А вот мыс Литке, и где-то там мелькнули плавник и спина косатки.
Мы промчались мимо скалистого выступа, мыса Мофета и занырнули в залив Рейнеке. И совсем скоро покажутся Шантарские острова. Целый год в ожидании поездки я катала на языке это слово – Шантары. Слово веселое, круглое, как сушеный рыбий пузырь с горохом внутри. Как игрушка для эскимосских детей. Потрясешь – и разнозвон с буханьем. И что-то шаманское, таинственное в этом слове. Но внутри не страшно, а по-детски щекотно от волнения.
Пройдя насквозь залив Александры, мы вошли в бухту Врангеля, и наш капитан, заглушив моторы, сказал:
– Ну смотрите, вот они, киты!
Берег бухты был покрыт огромными шершавыми валунами. Кстати, именно из-за них каждый год сюда приходят гренландские киты. Эта бухта – своеобразный спа-салон для них.
И что удивительно, мамочек и детенышей в бухте нет, только самцы. Я думаю, тут они приводят себя в порядок перед встречей с дамами. Стряхивают обиды, соскабливают с себя налипшие ракушки, на песчаном дне полируют свои спины и плавники. Там даже есть огромный камень, к которому выстраивается очередь, чтобы потереться об него, наверное, на счастье.
Косатка охотится на кита так. Его можно притопить и караулить сверху, не давая всплыть, чтобы глотнуть воздуха. А можно ударить снизу под дых
И вот недалеко от этих валунов, в море, появилось несколько блестящих бугров, это и были макушки голов и спин китов. Если честно, я даже и не поняла, что это киты. Я только подумала, ну все, теперь если меня спросят, видела ли я китов, я честно могу сказать – да.
И только позже я это все прочувствовала.
Об этом мне сложно писать. Почему-то.
Наверное, потому что очень трудно облечь в слова те чувства, которых у меня до сих пор не было. Это как описать вкус банана людям, которые его никогда не видели и не пробовали.
Я выбрала сап (сапборд – легкая лодка, на которой гребут стоя), пристегнула к ноге витой проводок, чтобы в случае падения в воду сап не уплыл от меня. Взяла весло и оттолкнулась от берега. Сап легко и быстро, как водомерка, заскользил вперед. Он оказался маневренным, и несмотря на то, что выглядит он, как простая гладильная доска, я чувствовала себя на нем очень уверенно. Дошла и обогнала наши катамараны, до которых обычно мы добирались на моторках. В пять минут я была далеко от берега. Так далеко, что люди на берегу смотрелись муравьями.
И наступила ти-ши-на…
Такую тишину я не слышала никогда. Это не звенящая тишина, как в подземелье. Не глухая, как в лесу. Не гулкая, как под водой. Тишина эта была первозданная, такая, наверное, была на седьмой день после сотворения мира. Когда полопались и отгремели новоявленные горы. Когда кометы бомбардировали землю, нарезая круглые дыры для будущих озер. Когда водопады с гулом выгрызали борозды и щели для будущих рек. Когда отгремели взрывы гроз, молниями полопавшие выкорчеванные из недр валуны. После чего кислород с шипением обволок планету, создав небо и облака. И все затихло… Это была умытая тишина. Тишина, которую можно услышать только после шума.
На море пал туман. Солнце спряталось. Легли сумерки.
И вдруг примерно метрах в пяти от меня всплыл кит. Нет, всплыл не вдруг, а медленно. Огромные серые бугры. Из одного, который побольше, с шипением и присвистом выбился столб водяной пыли и громкий тоскливый выдох. Я попыталась подплыть, но кит ушел под воду. А за моей спиной опять раздалось шипение и гулкое у-у-у-у-ух… Обернувшись, я увидела еще двух китов. Сообразив, что подплывать к ним бессмысленно, тем более когда в бухте их около семидесяти особей, я осталась на месте, лишь немного подгребая, чтобы течение не вынесло меня из бухты в открытое море.
Я стояла на коленях, оглядываясь по сторонам, я даже уже особенно и не ждала китов, мне просто было очень хорошо и спокойно. Жалела лишь о том, что я не квадрокоптер. Очень бы хотелось взглянуть на себя и бухту сверху, чтобы увидеть серые торпеды китов, медленно проплывающих подо мной, кося маленькие глаза на щепку, что, пошатываясь, плещет на поверхности.
Киты были повсюду. Они как будто дразнили нас. И как только несколько сапов-водомерок направлялось к особо очевидному скоплению китов, те погружались в воду и появлялись совсем с другой стороны. А около берега все время находился дежурный лахтак, он крутил головой, щурил глаза, стараясь не упустить того, что творится и на берегу, и в бухте.
Я очень благодарна людям, которые с таким вниманием и любовью относились к этим беззубым гигантам.
В эту бухту заходят не только киты, туда часто наведываются косатки. И цель у них совсем другая, нежели у миролюбивых китов. Они приходят, чтобы учить молодняк охотиться на гигантов, между прочим, на своих родственников.
А поймать кита несложно. Во-первых, его можно притопить и караулить сверху, не давая киту всплыть, чтобы глотнуть воздуха. Во-вторых, ударить его снизу под дых. И поэтому, когда в бухту приходят косатки, киты подходят очень близко к берегу, где притопить их нет никакой возможности.
Хищники пришли в бухту Врангеля, когда мы были на Онгачане. И началась битва титанов! Удивительно вели себя люди: они болели за китов! И даже отменили все выходы катамаранов, не обращая внимания на убытки. Потому что работающий катер может спугнуть китов, они отойдут от берега, и жизнь гигантов будет в опасности. По рации было передано сообщение: не заходить в бухту, дрейфовать рядом, чтобы не напугать китов.
В общем, в тот день ни один кит не пострадал. Но летающих хвостов, с шумом бьющих по воде, оглушая хищников, люди насмотрелись вдоволь.
А мы в это время находились на кончике Тугурского полуострова. Сидя на серебряных плавунах, неприступными противотанковыми ежами заваливших длинную песчаную косу Онгачана, я смотрела вокруг и думала о прекрасной доле геологов, путешественников и прочих неуякоренных скитальцев.
За моей спиной стоял, раскинув руки, большой, как на погосте, православный крест. Почему его там поставили, я так и не узнала.
Потом просматривался ряд палаток и недалекая взлетная полоса для маленьких самолетов и вертолетов, отмеченная низкорослыми елками и разметкой, нанесенной белой краской прямо на камни-голыши. А впереди только море и небо.
И было в этих местах что-то уникальное. Как будто по дороге из цивилизации встретился нам местный житель нивх или эвенк. Сидит у огня, трубочкой попыхивает. Синие глаза запрятаны в щелях морщин. И руки огромные, как корневища, ворошат палкой угли… И ти-ши-на. И понимаешь, что ему твое “здравствуйте” ну на фиг не нужно.
Из истории
В 1855 году у острова Феклистова (Шантарские острова) американцы охотились за нашими китами с 60 судов. Убивали по 50 китов в день!
Позже стало еще теснее: с 150 американских судов убивали по 70 китов в сутки.
С 1847 по 1861 год американцы добыли ворвани (китового жира) и уса на 130 миллионов долларов. Это превышало доход от всей международной торговли США!
“Китоловы, производя во множестве промысел у островов, покрыли море жиром, а берега китовыми остовами и китами, издохшими от ран, – негодовал командир русского брига Гаврилов. – От дыма переплавки жира бегут не только бобры, но и сивучи, и нерпы!”
